В карцере я пел песни и курил. Благо удалось пронести курево и спички. На второй день ко мне подсадили здоровенного малолетку.
Зашел он как-то робко. Я обрадовался ему и завел разговор. Тот говорить не хотел, отвечал на вопросы сухо, как на допросе. И всю дорогу разглядывал меня. Я даже подумал, что обиженку посадили. Но парень постепенно стал говорить.
— Чего натворил?- интересовался я.
— Курево кончилось, в камере беспорядок устроили.
— Не слыхал случайно, где отбывает срок Мишка Попов? Кликуху не знаю, с Падка он, по одному делу со мной он.
— Поп кликуха его, а сидит вроде в шестьдесят второй.
Так пошел разговор . Витек — Тюменский. Взяли за хулиганство. Позже он сказал:
— Знаешь, Глаз, всех малолеток начальник всю дорогу твоим именем стращает. Говорит, засажу всех шустряков к Карасю, у него быстро узнаете, что значит тюрьма. Меня сюда когда вел, всю дорогу пугал. Я шел и боялся тебя. Только представлял тебя большим.
Я очень удивился. Я и подумать не мог, что мной малолеток пугают.
К ужину Витька отправили в ШИЗО. В карцерах не было на всех нарушителей мест.
» Значит Мишка в шестьдесят второй. Надо мне туда каким-то образом попасть…»
Прошло пять суток за мной явился дежурный, но не тот, который сюда вел.
— Ты в какой камере сейчас?- спросил он.
— В шестьдесят второй.
— Ты ж вроде с взросляками сидел.
— Да я уже где только ни сидел, сейчас в шестьдесят второй, вы ж в карточке проверять будете. Дежурный повел меня на второй этаж. Когда открылась дверь камеры, я заорал:
— Здорово, пацаны, наконец-то я отсидел пять суток!
Малолетки вылупили на меня глаза. Одежда на мне не такая, как на них. Защитного цвета голифе, из под куртехи полосатая тельняшка торчит, на затылке зековская кепка.
— Здарова, Толян,- обнял я офигевшего малолетку.
Я затылком чуял, что дубак смотрит на меня. Подошел ко второму, протянул руку:
— Брат, чего грустишь, я ж вернулся. Как вы тут без меня,- я моргнул парням, они меня поняли.
Дубак спросил:
— Он в вашей камере сидел?
— Конечно в нашей.- Подтвердили пацаны.
Тот ушел сверяться по картотеке.
В углу камеры я увидел Мишку Попова.
— Здорово. Как дела?
— Привет. Ничего хорошего. Генка раскололся.
— Ясно… В какой камере Ромка?
— В шестьдесят четвертой.
Из тюремного телефона я слышал, что из колонии пригнали Ромку Босслера. У него через трое суток УДО. Теперь из-за меня его расколят. Я подумал, что Ромку надо отбрить и сознаться в преступлении двоим. Сказал об этом Мишке. А он сказал, что уже признался и его показания запротоколировали.
— От своих слов откажись и переговори с Ромкой по трубе.
— Хорошо.
Тут открылась дверь:
— Иванов, выходи.
Я дошел до двери, повернулся и сказал пацанам: «Покедова», и вышел в коридор.
Дубак меня отругал и отвел в другую камеру к малолеткам.
