Моя голова забита дерзкими идеями. Через день я велел Концу поиграть в шашки с Воронком, а между игрой по большому секрету сказать, что я хочу замочить одного из ментов ночью. Кого, еще не решил. Кто больше надоест. Ночью спящего шандарахну табуреткой по башке и все.
Конец все сказал как надо, а уж Воронок ментам донес.
С нами сидел мой земляк Юра Сальцев, он тоже в свое время работал в медвытрезвителе, медбратом, или как говорят на зоне — коновалом. Взяли его за кражу денег и казенных простыней. Про таких как он говорят — ЛОХ. Сознался со страху сразу, хотя доказательств у ментов не было, просто на понт взяли. Переживал он жутко. И так худой был, а тут совсем кожа да кости остались. Переживал он не за себя, а за жену. Взял он ее не девушкой, и знал, что она ему изменяет. Жена — девка красивая. Когда Юра сидел в Падокском КПЗ, менты разрешали ему свидания с ней. За свиданки, его жена регулярно отдавалась им. С большим удовольствием.
Мне нравились Юркины тельняшка и солдатские голифе. Я предложил ему поменяться вещами со мной, под предлогом, что на зоне у него эти вещи все равно отберут. Он согласился, хоть и с неохотой. Одежку Юре было жалко, но он думал: «Вдруг Глаз обидится и меня ночью табуретом по башке треснет?» Жизнь она дороже.
Ночью я проснулся от шепота. Воронок тряс Сальцева. Тот встал и закурил. Мой сон моментально улетучился.
» Господи, да ведь они дежурят, чтоб я их табуреткой не замочил!»
Сальцева через два часа сменил Вова Плужников. Он был надзирателем с однерки. Находилась она за забором, рядом с тюрьмой. Он скупал краденные вещи. Соседские пацаны грабанули квартиру, вещи ему принесли. Володя купил. Пацанов поймали, они во всем сознались. Вот Вову и загребли. Он тоже по жене тосковал.
Я хотел ради прикола встать, подойти у табуретки постоять. Думал даже поднять ее. Но потом представил, как Плужников заорет, все вскочат. Мне было бы весело, но ведь опять в карцер загремлю. А после карцера меня в эту камеру уже могут и не посадить. Нее, пусть спят. Не стану пугать их. Они ведь тоже зеки. Как и я.
На следующий день забрали на суд Сальцева. Я дал ему пинка. А еще через день на зону увезли Конца. К нам кинули двух новичков.
Гена отбыл полсрока на зоне. Был он там поваром, харю наел квадратную. Когда-то Гена служил в МВД. А тут на зону пришел зек, который Гену знал. Гена боялся расправы, пошел к Куму и сам попросился сюда. Гена- мужик здоровый и красивый.
Второй, Сеня -малолетка. Чуть больше пятнадцати лет, голубоглазый, розовощекий, губки алые бантиком, попка как орешек. Такой весь нежный, как девушка. Взяли его за кражу. На него все обратили внимание, а больше всех Гена. Они много шептались о чем-то и валялись на кровати.
Как-то я увидел, как Гена гладит по заднице Сеню. Сенька от счастья закатил глаза.
Сеня-педик. Его перли все, кто хотел. Он кайфовал, не зная устали. И вот его посадили в нашу камеру.
Гена с вожделением обхаживал Сеню, а тот в любую секунду готов был подставить зад.
Через несколько дней Сенька освоился и стал интересоваться, можно ли из тюрьмы сбежать? Я подумал, почему бы его не разыграть?
— Убежать можно. Если попадешь в больничку, там под лестницей есть люк, ведет в теплотрассу. Если сумеешь туда попасть, вылезешь за тюрьмой. А чтоб в больничку попасть, надо мыло съесть, у тебя дизентерия будет.
Гена Сеньку отговаривал, но Сеня мыло сожрал. К отбою живот у него болел так, что он на полу корчился. Но понос так и не случился.
Утром на этап забрали Гену, а на следующий день Сеню.
