Как было в 90-х в тюрьмах: одежда, быт, общение

Как было в 90-х и как сейчас, как одевались, каким было общение.

Расскажу сам за себя. Получил я первую судимость, заехал на КПЗ.  Да, конечно, в 1994 году общение было земля и небо, если сравнивать с сейчас. Да, я уже курил, хотя не имел понятие, что такое чифир. Арестанты, молодые арестанты. Кто-то уже не первой ходки, кто-то уже судимый был. Меня, как не судимого, посадили в общую камеру на КПЗ. Ничего страшного, меня встретили. Городишко-то у нас маленький. «Погоняло» спросили, тогда оно у меня было другим. Конечно, заходишь в камеру, руку всем не тянешь. А тот, кто меня в лицо или по имени знал, те спрашивали, мол, что и как, почему заехал: «Первая судимость? Домой скоро пойдешь!» Я просидел в КПЗ трое суток. Дали мне судимость два года на три, т.е. два года я должен проходить под «условкой», отмечаться надо было или нет, я уже точно не скажу. Но если залетаю, мне дают три года общего режима. Несколько месяцев я проходил, год поменялся, снова у меня «вороваечка», и я поехал опять. На тот момент КПЗ для меня уже было знакомо. Заехал, снова: чифиришь или нет, подходи. Я им, спасибо, ребят. Чай попил ради уважения. Курить нет? Конечно, нет. Сделают ли мне передачу? Да, сделают. Так вот как-то меня поддержали насущим первые три дня. Чай, кофе, полотенце, мыло, ручка, бумага, конверт, может, ты кому писать будешь.

Все дали мне. Вы мне скажете: да у тебя «лопата» подвязана. Нет, это сейчас подвязана. Пятнадцать лет отмотать и у вас тоже будет «лопата» подвязана. На тот момент я был пионер, может даже октябренок. В общем, меня поддержали. Потом «следак» вызвал, говорит, поедешь ты у нас, родной, на «тюряжку». Что такое «тюряжка» я только слышал, а понятия не имел. Приехал, там шмон, все как обычно. Думаю, что меня шмонять-то. У меня вот пакетик, все, больше нет ничего. Закинули после переклички меня в «накопитель». В «накопителе» все хи-хи ха-ха, все нормально, говорят, сейчас недельку-другую посидишь, хоть вкус жизни «тюряжки» поймешь. Ну да, молодой, шабутной, хоть, как это правильно сказать, съездил на экскурсию. Я пробыл там где-то неделю, потом меня снова на этап выдвинули. Я приехал обратно на КПЗ. Сутки я там пробыл. Меня вызвали, адвокат мне сказала, чтоб я шел домой.

Это у меня была вторая судимость, опять же я «отболтался».

Но, это 1996 год, у меня уже «прикупка» была железная. Не буду говорить, за что точно, но 166 статья, часть 2. Мне светило нормально. И за плечами уже тоже было нормально. Приехал на «тюряжку», хоть попробовал вкус баланды «хозяйской». Приезжаешь на «тюряжку» спрашивают, что заехал, какой раз судимый. Общие знакомые если есть, то хорошо. Могу сказать одно, это всегда приветствовалось и приветствуется, меня спросили: кто по жизни? Я: «Как кто? Мужик» Меня тогда ребята подтянули, сказали, ты молодой, не опытный, не шали много-то язычком, где-то промолчи, где-то ответь. Я это принял во внимание. В общем, на «тюряжке» я пробыл неделю. За неделю я чему-то научился. Допустим, мне надо было с другой камерой пообщаться, узнать, где, кто сидит. Мне «маляву» надо написать, бумажку надо ж где-то взять или ручку, ее же тоже нет. Целлофан, спички, зажигалка не проблема было найти. На тот момент, не сказать, что «мусора» были отстой. Кто-то и ягодка был. Другими словами, «мусора» тоже люди, и у них тоже есть семьи, и они тоже любят кушать. Где-то «мусора» подтягиваешь, поговорил, все нормально. Он где-то и сам мог взять почту: «кормушку» открыл, туда кинул и все.
В 90-е годы в тюрьме кормили, не скажу, что хорошо. В осенний сезон было вообще безобразие: утром рагу, чай и сахар положняк, пайка хлеба тоже положняк. В обед первое, второе. Конечно, для меня романтика, я первый раз заехал на тюрьму, вижу, кто-то ест, кто-то не ест. Я все «топчу», день, два, три. Мне кричат, ты почему не ешь, ты ноги здесь протянешь? А у меня водичка есть, соль есть, пайку хлеба получил. В осенне-зимний период овощи идут жестко. Могут написать в меню – рагу. А что такое рагу? Это целый капустный лист, свекла, хорошо, если разрезана на четыре части, а если на половину просто – как хочешь, так и ешь. Это был кошмар.

Третью судимость я получил по дурости.

В 2007 году меня поймали как спортсмена. Мне потом и «погоняло» дали Спортсмен. Высокий, не сказать, что широкого сложения, но постоять за себя мог, побегать тоже мог. И у меня вторая тюрьма была в Свердловской области. Там совсем другой коллектив. Меня как не первый раз судимого посадили в «тройник», где находятся от четырех до шести человек, не больше. Город городу и области рознь. Там, где я сейчас нахожусь, там нет понятия телевизор. У нас в городе такого нет. Я заехал в Свердловске, шмон, карантин и т.д., и, когда меня распределили на «тройник», тогда, конечно, прибалдел. Тогда я познакомился с йошкаралинскими ребятами. Я даже не знал, где у нас находится такая республика Марий Эл. Я тогда не имел представления, знал, что есть Казань, татары. А от Казани, по-моему, через Волгу вот она Марий Эл. Это небо и земля, хоть и говорят, что татары плохие люди. Это неправда. И я сравнил, как в нашей тюрьме кормят и как там. Идет ларек, нас шесть должно быть человек в камере. Три танка было: первый ярус и второй называли не шконкой, а танком. Вместо шести в этой камере сидело десять человек. Потому что с 1997 по 1999 годы большая загруженность судов была. Кто из старых арестантов меня видит, он скажет, что я прав. Люди гнили, болели, в обморок падали. Я сам тоже гнил на этой тюрьме. И тогда мне показалось раем в этой камере. Можно тупо было смотреть весь день телевизор, его вообще не выключали, или видик включить. Что такое пища – там вообще не вопрос. Мне говорили так: новичок, жрать захочешь утром, не будешь же баланду есть, вон там под столом ящик выдвинешь, какую хочешь тушенку, сгущенку, рыбу в консервах, печенье, кофе, чай заваривай. Говорили это как своему, что главное. Находясь в этой камере четыре месяца двенадцать дней, я почувствовал себя как дома. Просто нет передвижения. Постоянно в одной камере. Да, баня, санчасть, свиданка с прокурором, со следователем.

В Свердловске ко мне никто не ездил. Никто даже не знал, где я нахожусь, потому что я числился в бегах. Вот одна губерния и другая. Мне даже сами «мусора» сказали, вот ты уехал с одной губернии в другую, у нас тебя даже не искали, и если бы ты руки не начал «тянуть», твоя судимость через пять лет уже погасла. Но я по дурости заехал. Мне показалось в Свердловске намного лучше: общуха, движуха. Спросите, какая движуха? Полторашка эмалированная спокойно ходила, представьте, из одной камеры в другую. Стенка долбится как порох. Спали в три смены, а тот, кто не спит, тот ковыряет арматурой. Колупаешь до той степени, что можно с соседями здороваться. Движуха была изумительная. Можно было с одной стороны продола в другую сторону просто письмо написать, и оно за минуты ушло. Если знакомый сидит на другом конце продола, если не спит, поймал «мойку», прочитал, отписался и назад отправил. Это же говорит о чем-то. Еще интересно там было, в нашей губернии я такого не видел и не слышал, на корпусе три этажа, триста с гаком камер. В камере, допустим, должно быть тридцать человек, а там все девяносто, могло и за соточку перевалить. Со свердловских меня кто видит, скажет, что я прав. Были годы, когда люди падали в обморок, гнили от нехватки кислорода. На каком-нибудь этаже, допустим, где-то кому-то плохо стало, осужденный или подозреваемый упал, начинается одна камера долбиться, т.е. дубака тянет. А дубак не реагирует. Камеры сверху и снизу интересуются, что за кипишь. Объясняют, так и так, дубак не хочет подтягиваться. И все. Все три этажа начинают долбить в «робот» хозяйкой, т.е. кружкой, ложкой, тарелкой эмалированной. Такой грохот хороший получался. Все, корпус встал на уши. А там же корпусов ой-ой. И что вы думаете, сказал зек, чтоб вывели на улицу, хоть и время не положенное. Было такое, выгоняли во дворики на улицу перед тюрьмой. Заходила пожарка и прямо с брандспойта фейерверком били в воздух, чтоб как бы типа дождь идет, чтоб ополоснуться.

В «осужденке» тоже нормально было.

Когда поймал срок, думал, там его буду отбывать, по временной прописке. Но тут вышел небольшой косячок. Меня отправили по бывшему месту проживания, в свой регион. И попал я на общий режим. И вот как было в то время. Приехал я на тюрьму. С кем я шел на тюрьму, всех я знал: кто Вася, кто Петя, кто ближе к приближенным, кто блатной, кто мужик просто, и вел себя соответствующе. Поднялся на отряд. Вы скажете, что я вру, ты ж блатным был? Нет, я даже не думал быть блатным. Работать меня сразу устроили на промзону, в мебельный цех, номер четыре. Занимались мебелью, денежная работа. И мне в результате, по истечении полугода, некоторые осужденные разжевали, что такое хорошо, что такое плохо. Мне сказали, Спортсмен, поменьше с баландерами общайся. Почему? Так они ж «красные», ты за кого себя считаешь? Говорю, я мужик. Ага, а мужики у нас либо п*, либо «черные». Говорю, я не п*, обоснуй. Вот все мне это разложили, сказали, ты больше такого не делай. Прошло какое-то время, в этом же бараке нашлись люди раза в три-четыре меня постарше, у них за плечами уже не год, не десять, не двадцать лет отмотанного. Они меня подтянули, говорят, Спортсмен, кто тебе запретил общаться? Общаться ты можешь с кем угодно, но в пределах разумного. С п* ты не будешь чифирить и сигарету после него брать курить. Говорю, да, конечно, понимаю, что такое. И с «краснопузым» тоже не будешь с одной кружки пить, вдруг он «меченый». Как меченый, спрашиваю? Ну, бывает такое, говорит, они между собой что-то не поделят или кто-нибудь их «заместит». Говорю, понял. Вот держись мужиков, с кем работаешь.

Когда пришел на зону, было намного проще. Тогда я мог быть спокойно в полосатом костюмчике, кроссовки в чемодане лежат, джинсы черные, короче, от Версаче одет. И все это у меня спокойно прошло. И кормежка тоже по сравнению с моей тюрьмой, т.е. с тюрьмой моей области, и с Орловской областью, вообще разные, вроде бы это тюрьма, а это зона. Представьте, вот тарелка, а вот на ней вот такой слой жира. Если, допустим, на тюрьме в меню пишут – мясное рагу, там и было вот такими кусками мясо, или рагу рыбное, там тоже чуть ли не целыми рыбехи плавали. Вот тогда я понял, что такое КПЗ, что такое тюрьма, что такое зона. Но опять же, зона зоне разница. Однажды чуть напортачил, поломал немного СДПшника, меня вывезли на раскрутку, и увезли меня в лес. А там я понял, что такое голод. В плане кормежки там была дистрофия. В плане вещдовольствия — ходи ты хоть в норковой шубе, лишь бы у тебя бирка была. Сами мусора завидовали, что зеки ходят круче, чем мусора. Заходишь в столовую, там кашу дают. Ведь как, обычно, каша должна быть густая, ложку поставь, она стоять будет, а тут – падает. Вот она и была, дистрофия. И утром, и в обед, и вечером. Раз выезжаю на больничку, второй, а на третий, хороший начальник санчасти попался. Он сказал про меня, нам тут такой не нужен, отправьте его обратно на «большую землю». Меня привезли обратно, за 500 с лишним км на «большую землю». Да, и когда обратно приехал в свою колонию, я посмотрел, как там хороший такой кусок хлеба к пайке в довесок к свиньям выкидывают. Тогда я им говорю, эх, вы, крысы зажравшиеся, вас бы отправить туда, где я был, вот я б посмотрел на вас. Я туда уехал, вот такая рожа была, а приехал с дистрофией. Я только с дистрофией раза три или четыре на больничке пролежал по 21 дню. Это же говорит о чем-то. Приехал с леса обратно на «большую землю», все те шмотки, что у меня вольные были там, все их с меня сняли и на каптерку.

Был предпоследний и последний срок, был и на «полосатом». На «полосатом», могу сказать, лучше. Чем? Люди как-то пообщительнее, компанейские. Кому-то что-то сделать, кто-то не может. Кто-то может пробашлять, а у тебя есть потребность, например, в том же куреве, чае, конверте, либо в карточке, чтоб выйти позвонить. А у твоего соседа есть возможность тебе дать, и он тебе говорит, например, Хохол, ты ж умеешь шить, перешивать. За время отбытия под крышей, год и восемь, я столько этих фуфаек перешил, столько шапок сшил. Другими словами, начинается голод, холод, а у меня табачок постоянно есть, самый лучший чай. Бывало, сокамерники просто обращались, Хохол, чаек-то есть? Да, есть, давайте заварим. Нас было двенадцать человек в камере, из них не все чифирили, некоторые просто «купцевали». Не все табак курили. Но был момент, когда никаких сигарет не было, даже «Примы», но табак был, и эти люди курили. Опять же, когда у них поправлялось положение, они с предпочтением подходили и, не спрашивая, надо мне или нет, делились. Находясь год и восемь под крышей, мне ловить не откуда и нечего было.
Как встречают сейчас, в 2005 – 2010-е года. Совсем все по-другому. Раньше встречали по уму, сейчас по одежке, по вашему баульчику. Баульчик большой — товарищ, ты наш. Это на тюрьме. Да и на зоне то же самое. Если баульчик большой, значит, у тебя что-то есть. В той же зоне, в карантине, когда тебя шмонают, тут же стоит завхоз, все они зрительно фотографируют. Ага, заехал Хохол, а у него столько курить. Курит он только «Мальборо», а чая у него нет, он пьет строго кофе, кушает только шоколадные конфеты, а тут на лицевом счете у него столько бабла. Иди, Хохол, ты наш кореш. То же самое, касается и вещей. У тебя столько-то пар трусов, три костюма спортивных, несколько пар кроссовок. А в зоне они голодные, тем более заехали они в 80-е года, срок мама не горюй. Скажете, не может быть такое? Да, встречаются и такие. Да, есть такие, которые залетели по дурости. Освобождаются, что-то там «прилипли», и получается, что срок не десятка, а двадцать, двадцать четыре, максимум двадцать пять лет, по «касатке» и по «надзорке», т.е. заменили «вышку» и отправили в зону. Им, конечно, дурно. Касаемо, кишки, как кормят в столовой. «Мусора» за этим жестко смотрят, потому, что уполномоченный по правам человека два-три раза в неделю бывает. Бывает и комиссия приезжает. Вот их приехало три человека, они не идут всеми, втроем, по общественным местам. Они идут врозь. Один внезапно идет в столовую, второй на любой барак, третий, например, в дежурку ныряет. И смотрят, как это тут все происходит. И тут мы можем говорить, кормят плохо, на прогулку не дают ходить. Нет, сейчас совсем другая жизнь пошла, что на тюрьме, что на лагере. Касаемо поселения то же самое. Раньше было, ходили мы, в чем хотели. У кого есть бирочка, у кого нет. А сейчас на данный момент, как в зоне.

Только на зоне 4х9 бирочка, на поселении же идет не четыре, а восемь. Там вдобавок идет моя фотокарточка, кто я такой, вид режима, ФИО, статья, начало и конец срока. Раньше было такое, что поселенцы, это было до меня, прежде чем мне выйти на поселок, года за два-три, ходили свободно. Хотели в магазин пошли, захотели в кафе, но они поселенцы. А тут, когда я вышел на поселок, начал интересоваться, нашел общий разговор с двумя-тремя «мусорами» в разных сменах. Они рассказывали, что раньше, конечно, была ягодка. Подошел к зеку, сказал, ты пошел в поселок, деньги есть? Каждый второй мусор знал, что поселенцы пьют и бабки есть, разрешали. Но не было такого, чтоб раз, задвинул. Допустим, в зоне на каком-то поселении 800 человек, из них 600 в лесу, а 200 – кто-то в поселке непосредственно в колонии нанимается, а кто-то в вольном поселке работает. Не было раньше такого, чтоб бежали. Да, водку жрали и баб водили в поселок-поселение. Кстати, раньше хочешь бирку носишь, хочешь, нет, сейчас, носишь обязательно. В магазин ты заходишь строго с инспектором, который дежурит по поселку. Кроме того, тебе надо разрешение иметь либо от «хозяина», либо от «кума», либо от зампобора, либо, если никого из этих нет, то от ДПНК. Если ДПНК с тобой не идет в магазин, ты без его ведома заходишь. Отношения с продавщицей у тебя нормальные, говоришь, водочки продай. Платишь наличкой вместо сотни за бутылку платишь двести пятьдесят. Продавщице тоже жить надо, семью прокормить. Конечно, она тебе бутылку водки даст. Может быть так, она тебе бутылку дает, а тут инспектор заходит. Спрашивает, что вы ему там продали? Все, прикурка. И она прикурила, и ты. Если ты раньше по поселку свободно ходишь, как дома, в чем хочу, в том и хожу, то сейчас положение изменилось. Практически так же ходишь как в зоне. Положен тебе костюм зека, будешь в нем ходить. На обувь могут не обратить внимания, что там у тебя, кроссовки или сапоги. Имеет значение форма одежды – костюмчик, а на нем строго бирочка.
Мужик у нас такой нормальный был хозяин. Он выстраивал всю зону, которая находится в колонии-поселении, ночники, дневники, не важно, и спрашивал, ну что, кто водки хочет? Все знали, что он на угаре, и никто не говорил, что, Федор

Федорович, я хочу. Не было такого. Я его отлично понимал, как хозяина колонии. Отквасит, зону выстроит на общее посторенние и начинает спрашивать, может у кого-то проблемы, заботы, хлопоты, может, кого-то обижают? Никто никогда не жаловался. Почему он такой был? Он в этой колонии начинал с простого инспектора. Если по его возрасту взять, когда я у него срок отбывал, ему было 56-57 лет где-то. Нормальный мужик был. Даже простому зеку свою машину доверял, даже чужую машину! После суда через некоторое время направляют тебя на пленэр, специальный режим. Вот кольцо радиусом 500 метров, тебе выходить за него нельзя. Вышел – нарушение, зажигалку нашли в кармане – нарушение, спать будешь в неположенное время – нарушение, телевизор будешь смотреть в неположенное время – нарушение, в пищевке поймали в неположенное время – нарушение, а там достаточно двух нарушений. Самое злостное, когда спишь или опоздал на проверку. Третье – посмотрел не так или не поздоровался, все, поехали отдыхать. Только открыл рот, сутки плюсом, сказал что-то – еще. А сказал, например, просто, я отдохнуть хочу. Были со мной такие, вместо того, чтобы в поселке в гараже дежурить, они шли в поселок водку пить. А потом открыто говорят, да мы просто устали. А, вы устали, пожалуйста, в ШИЗО, пятнадцать суток.

На поселке намного лучше, легче.

По молодости у меня была тяга к лошадям, к мотоциклам, к технике вообще. Ко мне даже сами «мусора» обращались, потому что помощники завхозов жилзоны некоторые знали меня и в лицо, и по фамилии, и по погонялу. Они сразу говорили, тебя там в штаб тянут. В кабинет заходишь, ничего нигде трясешься, я на пленэре нахожусь. Мне говорят, вот тебе ключи, иди, посмотри мотоцикл. Марка ИЖ 4, 5, 2 . Что-то не заводится с первого раза. Ты же волокешь, давай, тебе же питаться не на чем. Идешь и думаешь, сейчас я выйду за КП, а меня там как зайца и снимут, и говоришь ему это прямо в открытую. Он говорит, зайди в дежурку, скажи, что я тебя отправил на полигон. Ага, на полигон, это мне надо выйти за КП, взять у зампобора мотоцикл, завести, и уехать не вправо, а влево на полигон зоновский. Вы мне скажете, что я вру. Но те, кто меня знает из старых «мусоров» подтвердит, что я вот этими вот руками зарабатывал себе на хлеб. Даже бывало, что и под машиной лазил. Да, я где-то что-то умею. Я не буду хвастать, что в машине я все знаю, но за мотоцикл мы можем пообщаться.
Раньше со столовой попробуй что возьми, мягко сказать, могли руку сломать, могли ребра помять, или самое такое – в угол отправить. Ну как так, с общака тянуть? Раньше такого не было. А на данный момент, все спокойно, зашел, протянул поваренку бабосики. Тот скажет, что тебе надо? Ты, допустим, скажешь: картошки, рыбешки, соли и маслица. Отщипал, тебе вынеси в пакетике. Сам видел своими глазами. Вот вам и понятия, что было раньше, а что сейчас.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: