Казаки – пираты южнорусских степей

Именно с такого "похода за зипунами" персидских купцов началась головокружительная карьера донского казака Степана Разина

Один из наиболее «ходячих» персонажей приключенческой литературы XVIII-XIX вв. – пират, отважный морской разбойник. Чем дальше писатель находился по времени от эпохи расцвета пиратства, тем благороднее вырисовывался его облик на страницах романов. Пиратство существовало всегда и везде, где были море и корабли, но эпоха Великих географических открытий (и завоеваний) дали ему огромный стимул в развитии. В самом деле, если из Нового Света в Старый повезли золото, то обязательно появится тот, кто захочет его отобрать!

Удивительно, но если внимательно проследить историю казачества, то между отважными морскими разбойниками Нового Света и казаками южной Руси найдется немало общего. Во-первых, расцвет казачества приходится на ту же историческую эпоху, что и расцвет пиратства – XVI-XVII вв. Но не это главное. Казаки – как и пираты – нежеланные дети своей отчизны: избыточное население, часто беглые зависимые люди, из низов общества. Они живут вольно, на пустующих, ничейных, «буферных» территориях (придонские, приднепровские и приволжские степи). Живут вольными «республиками», возглавляемыми своими выборными атаманами, критерий выбора – отвага да удача. Основной промысел: грабеж и торговля награбленным. Хотя казаки живут не на островах Карибского бассейна, но они держатся поближе к морю и судоходным рекам и управляемые ими струги грабят купцов и захватывают побережья. И казаки же выступают вольнонаемными воинами для всех, кто захочет заплатить: хочешь, пойдут за московского государя, хочешь – за польского, хочешь – за крымского хана, а хочешь – за Строгановыми пойдут осваивать далекую Сибирь. Думаю, сходств более чем достаточно.

В рамках школьной истории образ казаков отдавал скукой и нафталином. Казаки изображались как поборники России, защитники народа от крымцев и турок, верные слуги государства. Но такими казаки стали гораздо позднее. Поначалу – это была анархическая вольница. Само слово «козак» в средневековых русских памятниках XV века означает «вольнонаемный» или попросту «вольный» человек, «доброволец».

Будучи вольными людьми, они делали, что хотели: шло это на пользу московскому государству или Речи Посполитой или нет.

Именно с такого "похода за зипунами" персидских купцов началась головокружительная карьера донского казака Степана Разина
Именно с такого «похода за зипунами» персидских купцов началась головокружительная карьера донского казака Степана Разина

 

Они грабили персидских купцов на Волге, турецких – на Черном море, и русских — в довесок. И этим они доставляли изрядную головную боль всем государствам региона, и прежде всего Московии, откуда большинство было родом. Они нападали на турецкий Азов и Кафу, разоряли Крым и даже, подобно древним варягам — анатолийское побережье Турции и пригороды Константинополя – и этим создавали почву для международной напряженности в регионе.

В результате, русские и иностранные купцы вынуждены плыть вооруженными караванами, с пушками и охраной, словно на войну. А русские послы вынуждены были приносить богатые дары казакам, чтобы хотя бы во время их визита в Константинополь они не грабили и не создавали им проблем у султана. От султана же факт этих подарков тщательно скрывать, а в ответ на угрозы и жалобы — отвечать: «казаки – это не наши, государевы люди, а воры и тати, мы за них не в ответе». Так, московское посольство 1622 года не раз едва не погибло, т.к. все обиды на казаков вымещались на них: 1) их едва не зарезали в Константинополе янычары, т.к. их суда ограбили казаки; 2) их едва не разорвала толпа в Кафе, Керчи и Азове – за пиратство казаков на море; 3) на них напали ногаи за грабежи казаков.

Казаки - и запорожские, и донские - составляли основную ударную силу самозванцев, но именно голос донского атамана стал решающим при избрании Михаила Романова - символически ознаменовавшего конец Смуты
Казаки — и запорожские, и донские — составляли основную ударную силу самозванцев, но именно голос донского атамана стал решающим при избрании Михаила Романова — символически ознаменовавшего конец Смуты

Казаки создавали внутренние смуты в государствах. Они были главными участниками русской Смуты и от их «воровства» пустели целые уезды: иностранные послы видели целые деревни пустые с домами, наполненными затхлыми трупами. Между прочим, и Иван Сусанин спас ценой жизни юного царя Михаила не от поляков, которых в Костроме тогда не было, а от казаков же. Они устроили такой разгром в Речи Посполитой в середине XVII века, от которого это государство так никогда и не оправилось.

Но казаки же были желанными гостями, их сабли всегда пользовались спросом. Так, когда 20 000 запорожских «черкас» после неудачного восстания перебежало в московскую Русь, царь их не выдал польскому королю: «в договоре о перебежчиках не написано: так как такому быть?». А Строгановым, чьи фактории на Урале страдали от набегов степняков, царь Иван Грозный дал право нанимать казаков, вооружать их и воевать Сибирь.

Ермак символически отразил эволюцию казачества: прославился "воровством" на Волге, с горсткой людей подарил Грозному царю Сибирь и умер мучеником имперской идеи
Ермак символически отразил эволюцию казачества: прославился «воровством» на Волге, с горсткой людей подарил Грозному царю Сибирь и умер мучеником имперской идеи

Казаки создавали проблемы на границах, но они были и нужны, ибо создавали буферные, ничейные зоны, отделяя русские государства от мусульманских агрессивных соседей, давая московскому государю рычаг давления на них. Пока казаки Вишневецкого не стали грабить Крым, не было удержу на крымских татар, доходивших регулярно до Оки, но настал момент, когда татары на себе ощутили, что такое быть жертвой внезапного нападения.

С появлением казаков внезапные нападения, «сполохи», крымских татар стали редкими. Такого, чтобы татары вдруг оказались под Москвой, так что великий князь с казной едва успевал бежать из белокаменной, уже не было. Казаки предупреждали о приближении противника (не за бесплатно, конечно же) и государь мог своевременно дать отпор. Главное преимущество степняка над оседлыми народами – внезапность – было утрачено. Не за горами была и полная победа.

Все это мы видим и в морских разбойниках Нового времени.

Но как сладка вольная жизнь казацкая, так и страшна смерть за неё. Один из первых казаков – гетман Вишневецкий – закончил свою жизнь на ржавом крюке под ребра в Константинополе. Его коллеги сели на кол где-то в Молдавии. На кол сел и один из самых известных и удачливых авантюристов русской Смуты – Иван Заруцкий. Так что петля на рее – не самое страшное наказание для «джентельменов удачи» Кариб!

Страшная смерть Вишневецкого наглядно показала на что готов пойти Порядок для победы над Вольницей
Страшная смерть Вишневецкого наглядно показала на что готов пойти Порядок для победы над Вольницей

Но эпоха вольного разбоя рано или поздно заканчивается. И вот что интересно – закончилась она для карибских и южнорусских разбойников примерно в одно время: в XVIII веке. Разбойники процветали, пока государства не могли друг с другом договориться. Враждуя, они подкупали их против врагов, давая им заработок и прикрытие. Так поступали колониальные державы в Карибском бассейне. Так поступали Москва и Краков и татарский Крым. Но, с усилением государственности, с пониманием выгод правильной торговли и цивилизованных отношений, государи перестают терпеть анархию у себя под носом. Так произошло на Карибах после Войны за испанское наследство. Так случилось в южной Руси после восстаний Разина и Булавина, выступления гетмана Мазепы.

Но в отличие от пиратов, сгинувших в небытие, казаки сохранились и возродились к новой жизни. Казачество имперского периода – это скорее не пиратство, а раннефеодальное рыцарство времен Каролингов. Это не вольные братья рек и морей, но государевы воины, степняки-кавалеристы, которые за государеву землю бьют его врагов. И лишь тяга к грабежу осталась та же: пленников и в XVIII, и в XIX вв. казаки раздевали донага. И даже в 1917 году, ставя условия Временному Правительству о борьбе с большевизмом, казаки выговаривают себе… — долю добычи в грядущей войне! В такой ипостаси казачество дожило до новой свободы от империи, которую ему дала революция. Но и защищая её от нового претендента, они потерпели поражение. Уж слишком много вольностей захотели казаки времен Гражданской войны. А там, где воля – там анархия, а какая при анархии победа?

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: