В Пятигорске, у восточного склона горы Машук, с обеих сторон Свято-Лазаревского храма, находятся могилы двух дальних родственников – потомков шотландского пришельца Джорджа Лермонта. Одна расположена на старом городском кладбище и принадлежит М.Ю. Лермонтову. Вторая – за простой оградкой с противоположной стороны храма, прямо у опоясывающего его забора. В ней покоится человек, имя которого сегодня известно лишь узкому кругу историков – генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский, отдавший ратному служению России 45 лет. Участник трех войн, кавалер трех Георгиевских орденов, полученных им в первый год «Великой войны», бывший главнокомандующий армиями Северо-Западного (СЗФ) и Северного фронтов (СФ) последней войны Российской империи, он волею судьбы принимал активное участие в процессе отречения императора Николая II от власти, что в итоге привело к падению монархии в России.
Депутаты Псковской городской думы называли его:
«…“генералом русской Свободы”, Всероссийский cоюз городов и Комитет СФ – “…не только мудрым полководцем, но и честнейшим гражданином нашей великой страны…”, а солдаты Псковской команды санитаров и Псковских рабочих комитетов СФ Всероссийского союза городов – “…нашим солдатским и рабочим Генералом”, который сумел вовремя сберечь наши жизни от лишнего… кровопролития».
Советская историография при освещении исторических событий начала XX в. основное внимание сконцентрировала на истории революции и революционных сил. Использование при этом советской академической наукой «единственно верного принципа – классового подхода в оценке прошлого» не позволяло в полной мере изучить все слои общества, в том числе высший командный состав русской армии, который вообще не рассматривался как самостоятельный субъект истории.
С конца 80-х годов прошлого века в результате изменения общеполитического мировоззрения (перестройки) в России начался пересмотр существовавшей историографии, постепенное избавление от односторонности и политизированного подхода, что сделало возможным представить иначе (и как можно достовернее) происходившие в российской истории ХХ в. социальные процессы, исторические события и показать людей, в них участвовавших. В этой связи представляется интересным рассказать о Н.В. Рузском, оставившем свой след в истории нашей страны. Тем более, что систематизированной информации об этом человеке нет. Он остался в памяти лишь некоторых сослуживцев, которые скупо описали его в своих воспоминаниях. Его фамилия изредка упоминается и в исследованиях операций, в которых участвовали руководимые им войска.
Карьерный рост офицера Генштаба
Н.В. Рузский родился 6 марта 1854 г. в Калужской губернии, в православной дворянской семье. Воспитывался в 1-й Санкт-Петербургской военной гимназии, которую окончил в 1870 г. Военное образование получил во 2-м военном Константиновском училище (1870–1872 гг.) и в академии Генерального штаба (1878– 1881 гг.). Два последних учебных заведения были им окончены по первому разряду, что, безусловно, свидетельствует о его уме и способностях.
Если верить одной из генеалогических версий, Николай Владимирович Рузский имел дальнюю родственную связь с М.Ю. Лермонтовым. Согласно этой
версии, городничий подмосковного города Рузы конца XVIII в. А.М. Лермонтов, являвшийся, как и великий поэт, потомком шотландца Джорджа Лермонта, имел внебрачного сына, которому он дал фамилию по имени города, которым управлял.
В военных училищах России того времени благодаря военным реформам Д. Милютина (1860–1870 гг.) были введены новые программы и применялись соответствующие им методики, оживлявшие теоретические и практические занятия. Вследствие чего юнкера (в том числе и Н.В. Рузский) получали хорошие на то время знания, которые требовали обогащения опытом армейской службы.
Обучение в академии Генерального штаба (ГШ) позволило Н.В. Рузскому значительно расширить свой военный кругозор, несмотря на происходящую в ней борьбу между «старым» и «новым». Меньшая часть профессорско-преподавательского состава смогла переосмыслить итоги Русско-турецкой войны (1877–1878) и привнести в учебный процесс современные веяния: была усовершенствована академическая программа и увеличен перечень специальных предметов, улучшено их преподавание. Тем не менее, слушатели изучали и отживающие теории фронтальных ударов и захватов определенных топографических ориентиров, преподносимые старой профессурой. Впоследствии, к сожалению, приверженность этим теориям Н.В. Рузский не раз демонстрировал на полях сражений Первой мировой войны.
К академии ГШ офицеры относились по-разному. Одни, окончившие ее, полагали, что только она готовит офицеров, способных в последующем занимать высшие посты в вооруженных силах. Другие считали это военно-учебное заведение «специальным поприщем для карьеристов и ловчил». Но, несмотря на все недостатки, «…академия давала надежное основание для самоусовершенствования».
По окончании академии в 1881 г. Н.В. Рузский был причислен к элитному корпусу офицеров ГШ, что открывало широкий горизонт для продвижения по службе. Вполне очевидно, что военный, желавший достичь вершин в полководческом искусстве, должен был пройти последовательно командные должности от низших к высшим, развивая у себя необходимые навыки и умения. Однако сложившаяся в Российской империи в XIX в. система выдвижения офицерского состава на высшие командные должности, помимо протекционизма и старшинства в чине, позволяла офицерам, причисленным к ГШ, лишь «отмечаться» на некоторых командных должностях (определенных военным законодательством), проходя так называемое «цензовое» (краткосрочное) командование.
Военное воспитание и боевые будни
В полной мере существующие особенности военной системы русской армии оказали влияние и на Н.В. Рузского. На его личностные качества наложили свой отпечаток излишняя «гуманитаризация» учебных программ и отсутствие в военной гимназии именно военного воспитания, когда выпускники оказывались в профессионально-психологическом плане недостаточно хорошо подготовлены к переходу в военные училища. Сформировавшееся в результате военно-административных реформ Д. Милютина бюрократическое отношение к службе закладывало основу командной деятельности офицеров с дефектом «унижения воинского начала перед административным», чего не избежал и Н.В. Рузский. Впоследствии его, наряду с другими военачальниками, обвиняли в чрезмерном занятии общественными делами в ущерб развитию в «грубом солдатском деле».
Во время Первой мировой войны бюрократизация армии проявилась в полной мере явным неумением многих военачальников правильно оценивать сложившуюся обстановку, принимать верные решения и проявлять волю в их реализации, в сложных условиях сохранять самообладание и уверенность в своих силах и в целом неумением успешно выполнять боевые задачи.
В соответствии со Сводом военных постановлений 1869 г. (1907 г. издания) в русской армии XIX – начала XX вв. было установлено три вида офицерских должностей: строевые командные, строевые некомандные (штабные), административные. У Н.В. Рузского менее трех лет составлял стаж нахождения на командной строевой службе (6 % от общего служебного стажа). Маловероятно, что подобный командный стаж позволил основательные теоретические знания, полученные в академии ГШ, превратить в устойчивые командные навыки. Цензовое командование воинскими подразделениями и частями, длительные перерывы в командной практике объективно сводили «на нет» зарождавшиеся в ходе службы умения и навыки полководческой деятельности.
Наиболее длительное время Н.В. Рузский командовал корпусом – высшим соединением русской армии, в котором были сосредоточены все три существующие в то время рода войск. Полученные в этой должности практические навыки позволяли претендовать в последующем на должность военачальника в военное время. Но назначение командиром корпуса произошло после длительного (10 лет) перерыва в строевой службе на предыдущей командной должности и продолжалось 2 года и 3 месяца. Очень характерным является тот факт, что руководство корпусом прерывалось длительными командировками, связанными именно с общественными, административными делами, и продолжительными отпусками, общее время которых составило 350 суток.
Подобная практика позволяет сделать вывод, что вряд ли будущий главком был озабочен ростом своего профессионального (командного) мастерства. При всем желании, сделать объективно это было сложно из-за отрыва от выполнения прямых обязанностей командира корпуса. Большая часть довоенной службы Н.В. Рузского, особенно предвоенной, была именно административной в ущерб командной. Однако, как отмечалось выше, существующая система должностного роста офицерского состава русской армии указанного периода вполне допускала подобный служебный путь.
Рассматривая деловые качества Н.В. Рузского и его послужной список как кандидата на выдвижение, старшие начальники давали ему положительную оценку. Так, например, аттестационный список, заполненный 1.01.1893 г. начальником 32-й пехотной дивизии генерал-лейтенантом Плаксиным на начальника штаба дивизии Н.В. Рузского, зафиксировал следующие качества: «Здоров и к перенесению трудов и походной жизни способен. Нравственные качества отличные. В служебном отношении весьма усерден, выдающийся. К занимаемой должности вполне способен и не только удовлетворяет требованиям по должности НШ дивизии, но способен и на высшие должности. Одинаково способен к строевой и военно-административной деятельности». Генерал-квартирмейстер штаба военного округа резюмировал: «Очень способный и основательный офицер Генерального штаба».
Главком Рузский: интеллигент в погонах
Перед Первой мировой войной Н.В. Рузский занимал должности, которые почти не предполагали непосредственных отношений с войсками. По словам его сослуживца генерал-лейтенанта К.И. Адариди (в бытность свою начальником штаба 12 АК), вследствие этого они его почти не знали, у штабных же офицеров он симпатиями не пользовался. При этом он был:
«…хитрый, себе на уме, мало доброжелательный, с очень большим самомнением… возражений не терпел, хотя то, что он высказывал, часто никак нельзя было назвать непреложным. К младшим… относился весьма высокомерно и к ним проявлял большую требовательность, сам же уклонялся от исполнения поручений почему-либо бывших ему не по душе. В этих случаях он всегда ссылался на состояние своего здоровья…»
Что касается здоровья Н.В. Рузского, то многие отмечали его физическую слабость, болезненность и необходимость по нездоровью, временно, покидать ряды воюющих. Однако когда это стало происходить во время сложной боевой обстановки на фронте, его болезням стали приписывать «дипломатический характер». Так, М.Д. Бонч-Бруевич, достаточно близкий его семье и бывший во время Первой мировой войны генерал-квартирмейстером армии и фронта, последовательно руководимых Н.В. Рузским, отмечал:
«…мне трудно сказать, действительно ли он на этот раз заболел, или налицо была еще одна сложная придворная интрига».
Косвенное подтверждение тому, что Н.В. Рузский «заболевал» в трудную минуту, можно найти в семейной переписке Брусиловых. Кроме того, ходили разговоры о морфинизме Н.В. Рузского как о причине его болезненности. Об этом в октябре 1916 г. в письме к Николаю II упоминала даже императрица Александра Федоровна:
«…старый Рузский… человек довольно болезненный (дурная привычка нюхать кокаин)».
Можно предположить, что необходимое лечение ранений и травм, полученных им в двух предыдущих войнах, действительно могло перерасти в болезненное пристрастие, усугублявшее его физическое и моральное состояние.
Протопресвитер русской армии и флота Г.И. Щавельский оставил подробный словесный портрет Н.В. Рузского:
«Выше среднего роста, болезненный, сухой, сутуловатый, с сморщенным продолговатым лицом, с жидкими усами и коротко остриженными, прекрасно сохранившимися волосами, в очках, – он в общем производил очень приятное впечатление. От него веяло спокойствием и уверенностью. Говорил он сравнительно немного, но всегда ясно и коротко, умно и оригинально; держал себя с большим достоинством, без тени подлаживания и раболепства. Очень часто спокойно и с достоинством возражал Великому князю Николаю Николаевичу младшему…».
О деловых качествах Н.В. Рузского положительно отзывались В.А. Сухомлинов, считая, что деятельность Н.В. Рузского на войне ценилась высоко, так как «тот был прекрасно знаком с военным делом и способен к целесообразной, продуктивной работе», и, косвенно, генерал Н.В. Егорьев. По мнению М.Д. Бонч-Бруевича:
«Генерал Рузский был знатоком Галицийского театра военных действий и австро-венгерской армии; в него, как в никого, верили офицеры штаба и строевые командиры 3-й армии, образовавшейся из частей Киевского военного округа».
На фронтах первой мировой войны
Однако в августе 1914 г. во время Галицийской битвы 3-я армия под командованием Н.В. Рузского, поддавшегося влиянию НШ 3-й армии В.М. Драгомирова, и проявившего эгоизм, недостаток стратегического мышления, оказавшегося неспособным быстро оценивать настоящую обстановку и предвидеть будущую, вопреки прямым указаниям штаба Юго-Западного фронта, заняла Львов, что противоречило общему замыслу фронтовой операции, обещавшей быть весьма успешной.
Действия Н.В. Рузского в ходе львовских боев А.А. Брусилов (в то время командующий 8-й армией ЮЗФ) охарактеризовал следующим образом:
«Рядом с 8-й армией действовала 3-я армия, во главе которой стоял генерал Рузский, человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся выставлять свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб своим соседям, пользуясь их успехами, которые ему предвзято приписывались».
НШ фронта М.В. Алексеев также отрицательно оценил деятельность Н.В. Рузского, отметив, что участь кампании зависела не от операции против Львова, и даже взятие города не смогло вознаградить фронт за потерю сражения на севере.
Тем не менее Ставка Верховного ГК представила взятие Львова крупным успехом, что, вероятно, было вызвано необходимостью поднять моральный дух России на фронтах и в тылу после восточно-прусской трагедии в сентябре 1914 г. «Герой» Львова был назначен главнокомандующим армиями СЗФ.
Следующей операцией Н.В. Рузского, уже в должности ГК, стала Лодзинская операция осенью 1914 г. Именно в ней он проявил отрицательные качества ума и характера, подмеченные исследователями. Генерал от инфантерии Н.В. Рузский принадлежал к числу тех высших военачальников императорской армии, которые, будучи сторонниками «вечных и неизменных принципов», верили в исчерпывающий характер военного плана. Раз, приняв решение, Н.В. Рузский чрезвычайно легко делался пленником собственных предположений и планов, не понимая их ориентирующего значения. Обстановка могла измениться, привести к непредвиденным препятствиям в выполнении поставленной задачи, но все эти моменты Н.В. Рузским отклонялись. Единственный путь к успеху он видел только через призму своей стратегической схемы. Именно упомянутые черты характера военачальника не позволили ему оценить в полной мере данные о действиях противника, что могло привести к поражению русских войск. В решающей фазе фронтовой операции лишь четкие действия командующего 5-й армии П.А. Плеве, взявшего на себя командование всеми русскими войсками в районе Лодзи, спасли войска СЗФ от катастрофы. Итоги «полководческой» деятельности Н.В. Рузского подвела Ставка, приняв решение 16 ноября 1914 г. о невозможности вторжения в Германию.
Дальнейшая боевая деятельность Н.В. Рузского, уходившего с должности главкома по болезни и возвращавшегося на нее вновь, не была отмечена какими-нибудь заметными действиями. Об этом периоде его службы упоминается в семейной переписке Николая II:
«…Рузский… тяжелый на подъем… нуждается в сильном, энергичном помощнике, чтоб как следует двинуть дело… Рузский доволен своим местом,… а потому он предпочитает спокойно сидеть…».
Генерал Рузский и отречение Государя
Роль Н.В. Рузского в отречении Николая II, в отличие от советской и постсоветской историографии, подробно описана в исследованиях русского зарубежья. Спектр мнений в них представлен достаточно широко. Одни исследователи промонархической направленности обвиняют высших военных в организации ими заговора с целью свержения монархии. Другие высказывают более взвешенные мнения, объясняя действия высших военных желанием изменений в государственном управлении, мешавшем своей непродуктивной деятельностью эффективному ведению войны.
Искушенные в политике представители прогрессивного блока Государственной Думы во главе с ее председателем М.Д. Родзянко, манипулируя информацией о реальных событиях в Петрограде, смогли убедить руководство вооруженных сил на театрах военных действий поддержать выдвинутые думцами политические предложения. ГК СФ Н.В. Рузский, как и НШ Ставки Верховного ГК М.В. Алексеев, оказались в эпицентре заключительных событий, связанных с принятием 2-го марта 1917 г. императором Николаем II решения о своем отречении сначала в пользу сына, затем в пользу великого князя Михаила Александровича (своего младшего брата), что уже 3-го марта 1917 г. привело к ликвидации монархии.
Страшная гибель от рук палачей
Политические события в России, последовавшие после свержения монархии, привели к катастрофическому падению дисциплины на фронте, развалу армии и заставили Н.В. Рузского переоценить свое участие в отречении Николая II. После переворота в феврале-марте 1917 г. Н.В. Рузский, не скрывавший своих монархических взглядов, стал неугоден новой власти и в конце апреля 1917 г. был отправлен в отставку. Последнее его обращение к армии связано с надеждой на ее будущее в новой России:
«…С тяжелым чувством я расстаюсь с Вами доблестные войска Северного фронта… Великие дни перехода к новому строю жизни мы перешли вместе. С Вами увидел я зарю свободы Родины.… Помните, что дисциплина – душа армии,… Полученная свобода не должна ослабить нашей великой мощи…».
В мае того же года Н.В. Рузский приезжает в Ессентуки на постоянное место жительства. Однако события октябрьского переворота 1917 г. перечеркнули мечты Н.В. Рузского о спокойной и заслуженной старости. В апреле 1918 г. последовал унизительный обыск революционными солдатами скромного дома отставного генерала. Единственным «трофеем» представителей новой власти оказался сверток с погонами, которые последовательно в разных воинских званиях носил генерал на всем протяжении своей армейской службы. Один из обыскивающих положил сверток на стол и разрубил погоны шашкой, на что генерал тихо, но внятно сказал: «Что вы сделали, хамы? Это моя память. Службу начинал я с подпрапорщика».
Республиканский вестник «Народная власть» от 15 мая 1918 г. сообщил, что бывший ГК армиями СЗФ и СФ Рузский Н.В., сославшись на преклонный возраст, отказался служить революции. Он был за отречение Николая II, но не против монархии вообще, чем составил тихую оппозицию большевикам.
Второго сентября 1918 г. Н.В. Рузский в числе других заложников (генералов, офицеров и высших гражданских чинов), взятых сотрудниками местной ЧК, был казнен. Красноармейцы отказались расстреливать боевых генералов Н.В. Рузского и Р.Д. Радко-Дмитриева. Служили ли они под их командованием, или были наслышаны о военных делах георгиевских кавалеров на фронтах мировой войны – этого никто не узнает. Казнь приводили в исполнение матросы из конного карательного «батальона смерти». Заложников сначала избивали резиновой плеткой, затем отрубали ноги, руки и лишь в конце – голову. Некоторых, в числе которых оказался Р.Д. Радко-Дмитриев, подбрасывали вверх и ловили на штыки. Н.В. Рузского зарубил председатель местной ЧК Атарбеков, получив на свой вопрос – «признает ли теперь генерал великую российскую революцию?» – ответ – «я вижу лишь один великий разбой».
Личность Н.В. Рузского и его служебный путь весьма неоднозначны. Он занимал высшие командные должности, не всегда соответствовавшие его опыту, навыкам и умениям, что в полной мере можно отнести ко многим другим военачальникам Великой войны. И это было не их виной, а бедой русской армии, которая с приходом каждого последующего императора переживала «усовершенствования», не всегда приводящие к улучшению военной системы, в которой и так многое – от маленьких деталей до важнейших вопросов – держалось на изживших себя традициях, а не на здравом смысле. Несмотря на то, что подбор и назначения на высшие должности осуществлялись лично императором из достойных по существующим правилам и законам людей, выбор начальствующих лиц был далеко не всегда удачен. Тем не менее, естественное стремление офицеров делать карьеру не мешало абсолютному их большинству служить России достойно и честно, в соответствии с существовавшими в то время армейскими традициями и действовавшими в русской армии законами.
