Отношение к дуэли в русском обществе было неоднозначным.
«Много ли мы видели поединков за правое дело? А то всё за актрис, за карты, за коней или за порцию мороженого», – так писал Александр Бестужев-Марлинский в повести «Испытание». Спустя два века дуэль даже назовут «европейской заразой». Действительно, представления о том, что дуэли способствовали нормализации межличностных отношений, весьма дискуссионны и едва ли соответствуют истине. Но, очевидно и другое: для русского дворянина XVIII–XIX вв., подчинявшегося «законам чести» как главным регуляторам социального поведения, дуэль представляла собой формальную и почти обязательную процедуру. Обладая особенной этической значимостью, дуэльные эпизоды стали не только частью сюжетов великой литературы XIX в., но и фактами биографии русских писателей.
Дуэльные истории Александра Сергеевича Пушкина давно превратились в легенды. Честь — нравственное достоинство человека, его благородство доблесть и чистая совесть — была для него категорией совсем не абстрактной. Сколь дорожил поэт представлениями о чести, показывает его обширный дуэльный список: он неоднократно посылал и получал от противников картель – письменный вызов на поединок. Более чем в двадцати случаях Пушкин сам был инициатором поединков.
Первый вызов был послан в 1816 г. его собственному дяде Павлу Ганнибалу за то, что тот отбил у него даму на балу. Причем дама, по фамилии Лошакова, была далеко не красавицей. Павел Исакович Ганнибал, призывая племянника не портить людям праздничное настроение, изложил эту мысль в шутливой эпиграмме:
Хоть ты, Саша, среди бала
Вызвал Павла Ганнибала,
Но, ей Богу, Ганнибал
Не подгадит ссорой бал!
Стихи подействовали благотворно: вместо поединка состоялся веселый дружеский ужин. Без пуль и шпаг обходилось, как правило, и в других дуэльных ситуациях: двадцать пять таких столкновений получили мирную развязку после взаимного объяснения сторон.
Только в пяти случаях противники все же встали к барьеру.
Первая для Пушкина настоящая дуэль случилась в 1819 г. из-за эпиграммы, содержавшей слова «кюхельбекерно и тошно». Оскорбленный Кюхельбекер, лицейский товарищ и близкий друг, настоял на необходимости стреляться. На той дуэли он дал промах, а Пушкин стрелять не стал.
Больше всего картелей у поэта было в 1922 г. Однако не все они привели к обмену выстрелами. Стрелялись после ссоры в казино с полковником Старовым, не поделив ресторанный оркестр, после ссоры с хозяином молдаванского дома, где Пушкин не встретил должного гостеприимства и уважения от хозяйки. В обоих случаях дуэлянты стреляли, но не попали друг в друга.
До дуэльных пистолетов дошла также история с прапорщиком генерального штаба Александром Зуевым, которого Пушкин уличил в шулерстве. Пушкин тогда, как затем и герой повести его «Выстрел», взял с собой на поединок полную фуражку спелой черешни и ел ягоды, пока соперник целился в него. Зубов выстрелил мимо, Пушкин от выстрела отказался.
Два последних картеля связаны с интригами Дантеса и Геккерна. Осенью 1836 г. Пушкин намеревался стреляться с Эдмоном Дантесом, защищая честь жены, однако Дантес объявил, что ухаживает не за Натальей Николаевной, а за ее старшей сестрой. Последовавшее затем его сватовство к Екатерине Гончаровой, естественно, отменило дуэль.
В январе 1837 г. ситуация получила зеркальное продолжение. Геккерн отправил картель Пушкину, однако на поединок послал своего приемного сына. Пуля Дантеса нанесла Пушкину тяжкую рану. Но ответный выстрел прозвучал, рикошетом задев пуговицу на мундире противника. Пуля не причинила серьезного ранения.
Почему так решил Господь? Возможно, Богу не было угодно, чтобы Пушкин стал убийцей.
